А идите вы все – к Малахову!

Медики –известные любители потравить байки. Одну из них –про бабушку, которая на двух сломанных ногах самостоятельно дошла до травмпункта,–я услышала от знакомого врача. Старушка примотала к обеим коленкам фотографии Геннадия Малахова –святым ликом к телу –и долго еще доказывала врачам, что практически здорова. В рамках спецпроекта «Газета Кемерова» решила заглянуть в богатую копилку врачебных курьезных историй.
Читайте также:Гипюровый костюм и пирожки для «скорой»/Работа строгого режима/Философия таксистов/ Свадебный сезон/ Свадебная фотоохота/ Лас-Вегас на колесах/ Экзаменатор, раздевайся
Александр, анестезиолог, профессиональный стаж – 10 лет.
Сколько анекдотов ходит о лампочках во рту, правда? Всех версий не перечесть. Но в моей практике был случай, когда байка стала былью. Правда, речь пойдет не о лампочке. И не во рту. Дело было так. Ночное дежурство. Вдруг звонок из хирургии: «Срочно! По экстренной мужика привезли!» Вызывают всю бригаду в мини-операционную, чтобы мы провели анестезиологическое пособие. Приходим. У дверей операционной – заплаканная, но в целом симпатичная молодая женщина, нервно комкающая в руках носовой платок. Шмыгает носом и отводит глаза в сторону. На столе – совершенно приличный парень, судя по всему, муж переживающей за дверями дамы. Из пары слов, которыми перекинулись врачи, пока мы готовили пациента к наркозу, стало понятно, что он прибыл в отделение почти как в той пословице –с корабля на бал. С небольшой поправкой: из постели, где супруги тестировали новую ролевую игру, –в хирургию. А когда анестетики начали действовать, хирург с огромным трудом, обливаясь потом и страшно ругаясь – вынимал из лежащего пятой точкой кверху мужчины невероятных размеров морковь. С тех пор, кстати, я смотрю на корнеплоды с недоверием.

Антон, травматолог-ортопед, профессиональный стаж – 13 лет.
Травматология и алкоголь связаны нераздельно. Если кто из коллег скажет, что в его отделении лежат сплошь трезвенники со страховыми полисами, отвечу: все может быть. В моей же практике работает прямая закономерность: если человек поступает по «скорой» после часа ночи, и это не ДТП, сомнения могут быть только в степени алкогольного опьянения, но никак не в его наличии. А недавно я выяснил, что этот же закон работает и в случае падения женщин с высоты. Подчеркиваю – именно женщин. С мужчинами все не так однозначно: упасть с балкона может вполне нормальный мужик. Мало ли, забыл дома ключи и полез через соседа. Но если падучая – женщина, в санпропускник я спускаюсь без всяких сомнений в том, кого там увижу.
На каталке – дама, прожившая основную половину своей жизни. Одутловатое лицо и желтоватые белки глаз выдают в ней профессионала со стажем. Привезли ее из такого района, куда даже днем ни один нормальный человек так просто не сунется.
– Упала со второго этажа! – рассказывает. – Веревок навязала, спускаться начала, а руки расцепились. Как – зачем? Ключей у меня от квартиры не было, а в гости опаздывала, вот и полезла с балкона спускаться.
У нашей дамы 59 лет от роду (по паспорту) – подвертельный перелом левого бедра. Но, судя по запаху, помощь ей оказали на месте задолго до приезда «скорой». Ничуть не стесняясь, она лежит, прикрытая до пояса больничной простыней, закинув руки за голову и выставив напоказ грудь. Подтягиваю ей простынь к подбородку, командую готовить к скелетному вытяжению.
Закончив манипуляции и уложив пациентку на койку, беседую по телефону с ее сестрой:
– Да сапоги ей покупать надо! Вот мы ее под замок и посадили, – объясняет родственница. – У нас же как: только вроде у меня деньги появились, она как на грех напьется и усвистит куда-нибудь. Ищи ее потом. Четыре дня вот дома сидела: денег-то на сапоги у меня пока нет. А сегодня сбежать решила, но сорвалась.
Телефонный разговор завершен. За столом напротив – коллега, который слышал почти все. Но вместо того, чтоб посмеяться, он рассказывает про одного активно и хорошо оперировавшего хирурга. Когда тот вышел на пенсию, стал стремительно спиваться. Его тоже закрывали дома, но пенсионер нашел менее травмоопасный выход из положения: привязывал к веревке сумку, клал туда деньги, записку с просьбой купить бутылку и спускал все это с балкона вниз. За много раз его обманули только дважды.

***
В один из дежурных дней сидели мы с коллегами в ординаторской, мирно попивая чего-то и беседуя по душам, уже успев принять дикую кучу народа. Вдруг – топот в коридоре, в распахнутую дверь влетает взъерошенный реаниматолог, вращает глазами, сканируя присутствующих, и кричит: «Шовный материал в зубы! За мной! В нервное!«.
Мы – ребята ответственные. Как самый тогда молодой я сгонял к операционникам за лотком с инструментами и по горячему следу реаниматолога прибыл в неврологическое отделение. Протискиваюсь в палату и вижу: на одной из коек распростерся дед, голова у него запрокинута, а из полуоткрытого рта выглядывает чего-то. Около деда реаниматор наш суетится, из шприцев в воздух струйками брызгает, торопливо объясняет: «Дед-эпилептик, приступ у него случился. И так он увлекся, что язык себе откусил подчистую. Смотри, во-о-н торчит!»
Смотрю: точно, торчит. Пришивать надо. Я перчатки натянул, держателем иголку подцепил, нитку вставил и только к языку прицелился, как дед посинел весь, поднапрягся и… выплюнул язык аккурат на меня. В моей голове лихорадочно пульсировала мысль: ничего, сейчас с пола поднимем, помоем, продезинфицируем и все равно пришьем! А пациент все мычит себе чего-то. Присмотрелся к языку на полу, а он подозрительный какой-то, будто пережеванный весь. Вот же, думаю, елки, прихватило деда, сам себе язык пережевал – жуть! Стою, нервно пальцами иглодержатель перебираю. Больной все мычит, глаза пучит, на рот свой показывает, наполненный непережеванными кусками пряников. Полакомился, видимо, перед самым приступом.
И тут до меня дошло: язык-то целехонек! На полу же под видом языка особо крупный кусок пряника красуется. А ведь еще чуть-чуть, и дед бы с пришитым пряником был, и я бы как опозорился!

Роза, врач-педиатр, участковый, профессиональный стаж – 12 лет.
Самая занятная за всю мою практику история случилась в детском лагере «Спутник», что неподалеку от поселка Журавли. Я тогда еще в ординатуре училась. В отрасли нашей всегда был определенный кадровый голод, а в лагерях так вообще – работать некому: за это ничего поверх ставки не платили. А я – студентка, отправили – поехала. На две недели.
Приезжаю и понимаю, что медсестра мне досталась с тугоухостью. Было у нее три слуховых аппарата, но все оказались сломаны. Ремонтировать некому, а купить новый, вроде как, денег у нее нет. Так она и работала: что услышала, то и хорошо. Впрочем, когда в лагерь прибыли дети, выяснилось, что сюрпризы не закончились. Одна из воспитателей, приехавшая вместе с ребятишками, тоже оказалась глухой на одно ухо.
Только распределили детей по отрядам, как мы с моей медсестрой сразу устроили обход. Нужно же знать, к чему готовиться: какие дети, с какими особенностями и наклонностями. И буквально с первых секунд между моей помощницей и воспитательницей завязывается интересный диалог.
«У вас дети с энурезом есть? – спрашивает медсестра и получает утвердительный ответ. – Вам, значит, пеленки нужно получить«. Воспитатель, услышав вместо «пеленки» – «зеленки», недоверчиво уставилась на мою спутницу. Но, подумав с минуту, решила все-таки уточнить: «Это сколько ж надо? Ну, на каждого?» Медсестра, не подозревая о «глухом телефоне», отвечает как на духу: «Да как обычно! Метр на метр«.
Воспиталка даже присела от волнения: «Ничего себе! Вот сколько лет работаю, никогда о таком методе не слышала. Помогает, что ли? Ой… А как это? Как делать-то? Размазывать? Или так, прямо во флакончиках?»
На этих словах я не выдержала и расхохоталась. Обе дамы, увлеченные беседой о зеленке и пеленках, синхронно обернулись на меня. И посмотрели чуть-чуть с укоризной.

Оксана, врач-терапевт, участковый, профессиональный стаж – 7 лет.
Отработала я всего ничего в поликлинике, месяцев пять, наверное. Сижу однажды, молодой перспективный специалист, веду прием. Снова почему-то одна, без медсестры. Но довольно уверенная в собственных силах, ибо только что спровадила старушку, которая долго жаловалась на отравление ядовитым газом, якобы специально запускаемым ей в квартиру коварными соседями. Но, оказалось, – из огня да в полымя. Открывается дверь, заходит милая старушка и с порога выдает:
– Доктор! Представляете, у меня косточка – в почке.
– Подождите, а может это все-таки камни? Сильно беспокоят? УЗИ давно делали? – пробую наставить бабушку на путь истинный.
– Нет-нет, доктор, что вы! – бабуля аж руками всплеснула. – Это косточка. Вишневая. Из компота. Я ее нечаянно проглотила, а она, похоже, прямо в почку улетела!
– В какую? – делаю я озабоченный вид.
– В левую! – отрапортовала моя пациентка и бросила на меня недоверчивый взгляд. – А вы ее точно вытащите?
Пробормотав что-то вроде «раздевайтесь-посмотрим», я решила идти до конца. Осмотрела бабушку: для ее возраста – все чудесно, даже давление 130 на 70. И только в глазах – мольба о помощи. Сажусь за стол, назначаю анализ мочи и прошу прийти с результатом.
Бабушка добросовестно явилась на следующий день. Анализы такие, что даже при желании придраться не к чему. «Мы пойдем другим путем», – решила я. Стоически изучив всю карту пациентки, выписываю рекомендации: питьевой режим, отвар шиповника утром по полстакана после завтрака и по стакану после обеда. И обязательно – обязательно! – принимать таблетки от давления. А через месяц сделать УЗИ почек и снова прийти ко мне на прием.
Прошло три недели, и мы встретились снова. Бабушка счастлива: УЗИ показало, что косточки теперь нет! Ура! В благодарность за своевременно и профессионально назначенное лечение принесла мне подарки: собственноручно связанные носки и трехлитровую банку вишневого компота.

Олег, детский онколог, хирург, профессиональный стаж – 28 лет.
После четвертого курса отправили нас на врачебную практику. Я учился в группе хирургов, в соответствующее отделение и попал. Заведующая отделением, оглядев новобранцев, говорит мне: «Ну, что, идем! Тут как раз тетку одну привезли, пьяную, из деревни. С внутриягодичным абсцессом. Вот и потренируешься«.
Плетусь я за ней в операционную, а сам думаю, каким же он будет, мой первый раз. Нам, студентам, только собачек да кошек резать давали, а с человеческой кожей я еще не сталкивался. Зашли в операционную, и я обомлел. Лежит на столе чуть живая женщина на животе. На невероятно распухшей правой ягодице красуется огромная флегмона. То есть гнойник. Неудачно поставили укол гражданке, но та, как настоящая доярка, решила подлечиться народными методами, в баньке попарить. Вот и напарила так, что совсем невмоготу стало, и даже ведро деревенского самогона уже не заглушало дикую боль.
Подводят меня к этому цветнику и говорят: делаем «лимонную корочку» или внутрикожную анестезию. Хитрость метода в том, что иголочкой шприца нужно попасть точно в тонкий, самый верхний слой кожи, не глубже ни на микрон. Только в этом случае достигается значительный обезболивающий эффект: блокируются все болевые рецепторы. Но я-то – студент, и никогда этого не делал. Естественно, проколол глубже, и весь новокаин улетел, как в черную дыру, в сам гнойник. Заведующая стоит рядом и меня «подбадривает»: что ты, мол, стесняешься, давай еще, одного-то шприца мало! Вливаю следом второй, третий, ни на секунду не задумываюсь о том, что наставница моя откровенно балдеет, наблюдая, как я с умным лицом делаю форменные глупости.
Когда в полости флегмоны плавал уже, наверное, литр новокаина, и внутренняя компрессия в ней достигла максимального предела, заведующая скомандовала: «Режь!». Я схватил скальпель, наклонился над опухшей ягодицей, принявшей после новокаиновых вливаний какие-то просто космические размеры, и сделал надрез.

В эту же секунду меня снесло мощной струей: фонтан внутреннего содержания флегмоны ударил мне прямо в лицо. Пациентка, конечно, громко выдохнула: ей одномоментно стало легче. А меня подхватили медсестры и под насмешливое «быстро мыться!», прозвучавшее из уст заведующей почти как приговор, отвели в санитарную комнату. Отмыли, переодели, натянули новые перчатки и отправили обратно – доводить начатое до логического конца.
Когда я выходил из операционной, ко мне подошла заведующая и спросила: «Ну что, хирургом быть не передумал?». Я отрицательно помотал головой: настоящего доктора фонтаном из мягкого места не испугаешь.
Евгений, гинеколог, профессиональный стаж – 20 лет.
Беременные – это для меня отдельная категория женщин, от них всего можно ожидать. Бывало, прятались под кроватями перед родами. А однажды только что родившая женщина пыталась сбежать из больницы, связала простыни и выбралась из окна. Но ситуация оказалась совсем не смешной – выяснилось, что ей ребенок не нужен.
Часто бывает, что на «скорой» в дежурное отделение привозят женщин с намеренно «приукрашенными» диагнозами. Чтобы сразу приняли и положили в больницу. Дело было несколько лет назад. Вызывают в приемное отделение: поступила пожилая женщина с маточным кровотечением. Осматриваю – ничего и в помине нет. На вопрос, что беспокоит, неуверенно пожимает плечами. Спрашиваю у сотрудников «скорой»: «Зачем привезли?» Отвечают: «У нее направление имеется!» Каково же было мое удивление, когда я увидел дату на справке – 1986 год! Прошло 25 лет! Бабушке что-то там показалось, и чтобы непременно попасть в больницу, она его показала. На дату никто и не глянул.
Однажды на «скорой» в гинекологию вообще деда привезли. Сидел он, закутанный в шали, с кровоподтеками в частном доме. Врачи бригады сразу поставили диагноз: маточное кровотечение. Никто и смотреть не стал, что там под шалями спряталось, дедка там или репка. Взяли в охапку, и –к нам. А мы, когда все распутали, сильно удивились.

This entry was posted in Газета Кемерова and tagged , , , , , , , . Bookmark the permalink. Trackbacks are closed, but you can post a comment.