В пять утра в воскресенье Татьяне Ивановой позвонили и сказали, что ее муж Евгений разбился на мотоцикле в сотне метров от дома. Она вскочила с постели, позвонила родным, выбежала на улицу и позвонила снова, потому что ноги подкосились и не шли. Женя умер сразу – у него был перелом шеи и травматический шок. От мужа 26-летней Тане остались сыновья, фотографии и два невыплаченные кредита.
Но текст, в общем, не о ней, или кредитах, или том, как у кого-то по глупости погиб родной человек: похожие истории ежедневно случаются сотнями. Это история о естественности и силе. И о том, что понятие «всем миром» иногда еще что-то значит.
В селе Барачаты, где жила семья Ивановых и продолжает жить Таня с детьми сейчас, мотоцикл – самое ходовое средство передвижения. Это и понятно: дешевле, но куда быстрее автомобиля, он позволяет барачатцам держать связь с городом постоянно, а не только когда приходит рейсовый автобус. Мотоцикл есть здесь почти у каждого: один из первых кадров, увиденных нами в Барачатах, – сестра покойного Жени на байке. Она приехала посидеть с маленьким Еремкой, пока вдова брата общается с журналистами. Финальная картинка – мама с маленькой школьницей-дочкой, уезжающие на мотоцикле в сторону города. Яркий школьный портфель девочки долго еще маячил вдали.
Со смерти Жени прошло немногим больше месяца, но Таня рассказывает о нем не так, как большинство женщин говорили бы о недавно погибшем муже: без рыданий, слез и причитаний. Она спокойно и выдержанно вспоминает, как за Женей приехала «ритуалка», как потом его тело вернули домой, как он «побыл дома», а потом всей деревней его похоронили на кладбище в соседнем поселке, потому что «оттуда он родом». Говорит она непоследовательно: если попросить Таню рассказать ее историю, она уложится в три протокольных слова, которые скажет сухо и даже слегка грубовато: «жили», «разбился», «похоронили». А вот если не просить, то за разговорами с сыном и домашними делами она постепенно и мимоходом рассказывает больше и глубже. Становится понятно, что сдержанность, которая поначалу может показаться даже немного странной, – не что иное, как простота и сила. Совершенно неосознанная внутренняя стойкость, которая свойственна сельским жителям больше, чем городским.
О том, насколько в действительности жуткими были для Тани события этого лета, можно судить по нескольким невзначай брошенным фразам. Например, таким: «Да теперь ничего: я уже несколько ночей как сплю. А поначалу вообще не могла. Засыпала часа на два, потом просыпалась среди ночи, и все – до утра. Жила у мамы – домой, где мы с Женей жили, не приходила: невмоготу было. Но сейчас вернулась, надо жить».
Жить Татьяне надо прежде всего для детей, их у нее двое: старшему, Вадиму, почти восемь – пошел во второй класс. А с Еремеем она еще в декрете. Имена сыновьям выбирали по очереди: для старшего выбрал Женя, младшего называла Таня. Кудрявого темненького Еремку мы не видели: пока разговаривали с Татьяной, он спал. А вот светловолосый Вадик оказался парнем словоохотливым, любознательным и веселым, Таня сказала – в отца пошел.
Разглядывая фотографии в семейном альбоме, понимаю, что и правда в отца. Лицо такое же открытое и жизнерадостное, улыбка до ушей. «Теперь мне только и осталось, что на них смотреть», – говорит Таня. И тут же, заметив среди фотографий свадебные, весело рассказывает, как во время регистрации чуть не надела Жене обручальное кольцо на палец левой руки. «Он левша, вот и подал мне левую на автопилоте. А я смотрю – кольцо не налезает: левая у него рабочая – пальцы на ней толще. Когда расписались, фотограф снимает нас в ЗАГСе и рассмешить пытается, а мы от волнения как замороженные. Тогда он говорит Жене: а ведь она тебе еще припомнит, как ты ей левую руку подсовывал. Ну, мы рассмеялись, и потому здесь такие улыбки у нас хорошие вышли», – вспоминает Таня.
О том, что муж любил скорость, она, конечно, знала – обвинять в аварии некого. «Скорее, всего, не справился с управлением, а «гонять» он любил, это правда», – говорит Татьяна. О трагедии, случившейся недавно в Барачатах, приезжим напоминают свежие венки на обочине, Тане – дом и дети, Вадику – каждый проезжающий на мотоцикле мужчина.
– Смотри, мам, как будто папа едет, – говорит мальчик, пока мы с Таней идем проселочной дорогой до их дома.
– Нет, это не папа, – отвечает она. Говорит спокойным, естественным голосом, словно объясняет: мол, обознался ты Вадик, не папа это.
Когда Таня познакомилась с Женей, ей было 15, ему – 21. «Мне подруга рассказывала, что в соседней деревне есть симпатичный парень, а я тогда подумала: да он же старый. К тому же по девчонкам шатался от одной к другой. Но когда увидела – сразу влюбилась: Женя всегда веселый был, добрый, улыбка с лица не сходила. Мы три года подружили и поженились, когда мне исполнилось 18, а через год родился Вадик. Сначала жили у моей мамы, потом переехали ненадолго в город, потом снова вернулись и сняли здесь дом. А когда я родила второго ребенка, сказала ему: «Все, Жень, давай», – вспоминает женщина.
Это значило, что пора заводить свое жилье. Несколько лет назад сельсовет выделил Татьяне квартиру, потому что своей жилплощади у нее не было. Квартира хорошая, на первом этаже двухэтажного дома, в центре села. Только жить там было нельзя: окна заколочены, вода не подведена, санузла нет, отопления – тоже. Рукастый Женя выровнял стены, положил пол, провел электричество. А вот воду подвести не успел – погиб. Так и осталось здесь все недоделанное.
«Женька с руками дружил хорошо – он все умел, даже готовить. Конечно, бабник был, но мне с ним жилось все равно хорошо: не обижал, все в дом нес, детей любил. И его все любили: потому что он добрый человек, всем рад помочь. Вот я и думаю, что мне сейчас после него никакого другого не надо», – говорит Таня.
В Барачатах Женю действительно любили: после его смерти Татьяне помогали всем миром. Люди приходили и отдавали деньги – кто сколько мог. Люди здесь не богатые, но знали: положение у Ивановых тяжелое. Если б не они, Таня могла бы погрязнуть в долгах: после смерти мужа на ее плечи легли два кредита, которые Женя взял на себя за некоторое время до смерти. Общая сумма – 130 тысяч рублей. На первый взгляд, не так уж много, но для поселка это деньги серьезные, а уж для Тани, которая сидит с Еремкой в декрете и в данный момент не работает, – тем более. «Сначала мы взяли в банке 100 тысяч рублей на мебель, а потом еще обналичили кредитку на 30 тысяч, чтобы побыстрее расплатиться», – поясняет Татьяна. В итоге Женя успел вернуть банку 47 тысяч, а остальное «оставил» жене. Таня делала запрос в администрацию района, спрашивала, на ком теперь кредит. От местных властей пришел ответ, что все долги погибшего по закону переходят ей – как единственной наследнице.
Тогда женщина попробовала решить вопрос через банк. «Речь не о том, чтобы не платить, по закону я все равно должна все вернуть, а чтобы временно заморозить проценты, или попросить небольшую отсрочку, или сделать что-нибудь еще – должны же быть предусмотрены какие-то варианты на такой случай», – говорит Таня. Оказалось, варианты не предусмотрены. По крайней мере, ее заявление банк оставил без ответа.
На помощь пришли люди. Не страховые агенты или сотрудники банка, а просто люди – те самые барачатцы, которые знали и любили семью Ивановых. Всем миром насобирали почти 100 тысяч рублей, с которых Татьяна смогла похоронить мужа и полностью вернуть банку долг по кредиту. Теперь осталось закрыть кредитку.
Мы приехали в Барачаты за день до поминок: завтра со смерти Жени исполняется 40 дней. Татьяна накроет поминальный стол, за которым соберет всю деревню: друзей и соседей, которые помогли ей, когда было трудно. Как именно будет жить дальше, Таня пока не знает. Но знает точно, что будет жить.