В Прокопьевском драматическом поставили спектакль «Тридцать плюс», основа которого – непридуманные монологи тридцатилетних горожан. Для театра это уже вторая экспериментальная пьеса-вербатим, посвященная прокопчанам определенной возрастной группы. Проект открыл в прошлом сезоне спектакль «ПодростОК», который включен во внеконкурсную программу национального театрального фестиваля «Золотая Маска-2015» и 9 марта будет показан в Москве.
«Театр отдельно, а зрители – отдельно?»
Несколько лет назад театр небольшого шахтерского города сделал ставку на Новую драму, современную драматургию и громко заявил о себе на театральных фестивалях. В 2011 году со спектаклем «Экспонаты» был выдвинут на соискание главной национальной театральной премии – «Золотой маски» – сразу в трех номинациях и стал лауреатом этой премии в номинации «Приз критики». (За более чем двадцатилетнюю историю существования «Маски» больше ни один кузбасский театр на ее соискание не номинировался – прим. авт.).
___________________________
На фестивале «Золотая Маска» в 2015 году кузбассовцы покажут спектакли:
«Что случилось с Крокодилом?»–Кемеровский театр для детей и молодежи
«Иванов» –Новокузнецкий драматический театр
«ПодростОК» и «Это все она»–Прокопьевский драмтеатр
___________________________
В Прокопьевске ставили режиссеры, которые во многом определяют развитие театрального процесса в современной России – Павел Зобнин, Дамир Салимзянов, Семен Александровский, Руслан Маликов, Семен Серзин. Постановщик прокопьевских «Экспонатов» Марат Гацалов ныне является худруком Новой сцены питерской Александринки. Имена драматургов, пьесы которых ставились на прокопьевских подмостках в последние годы, тоже многое скажут тем, кто хоть немного следит за новыми тенденциями в отечественном театре: Николай Коляда, Евгений Гришковец, Иван Вырыпаев, Вячеслав Дурненков, Юрий Клавдиев, Максим Курочкин, Анна Яблонская.
Сцена из прокопьевского спектакля «ПодростОК», который 9 марта увидят московские зрители
Театр обратил на себя внимание ведущих театральных критиков и экспертов, но, на мой взгляд, остался недооцененным городской публикой. Впрочем, актер Прокопьевской драмы Сергей Жуйков со мной не согласен.
– Почему «театр отдельно, а зрители – отдельно»? – возражает Сергей. – Просто зрители бывают разные. Не может быть единого мнения. Кому-то ближе классика, кому-то – современная драматургия. На всех не угодишь. На каждый спектакль обязательно приходит человек, которому что-то категорически не нравится. И его могут раздражать не только современные авторы, но и, например, режиссерская интерпретация произведений Гоголя или Достоевского.
«Court» и «DOC»
Что касается техники «вербатим» («дословно» — в переводе с латинского). Отправной точкой для драматургов, работающих в этой технике, являются интервью с людьми самими обыкновенными, на которых редко обращают внимание литераторы и журналисты. Драматурги могут перемешать, перемонтировать тексты этих интервью, но оставляют все оговорки, повторы, паузы и другие «нелитературные» речевые особенности. Пьесы-вербатимы сравнивают с литературой нон-фикшн. В новейшей истории развитие «вербатима» связано в первую очередь с британским Royal Court Theatre, а в России ее адептом стал московский «ТЕАТР.DOC». Семнадцать лет назад кемеровский театр «Ложа» поставил спектакль «Угольный бассейн», в основе которого непридуманные шахтерские рассказы.
Говоря о технике verba¬tim, можно вспомнить монодрамы Евгения Гришковца, начинавшего в той же «Ложе», и недавно поставленный в кемеровском Театре для детей и молодежи спектакль «Папа». В обоих случаях речь идет о так называемом автовербатиме, когда актеры рассказывают со сцены истории, произошедшие с ними самими. В репертуаре Кемеровского облдрамтеатра появилась пьеса «Кеды», близкая к вербатиму по стилистике. А сейчас там идут репетиции спектакля-вербатима, посвященного телеутам.
Первый прокопьевский вербатим –спектакль «Горько»
«Городской вербатим» — истории людей, проживающих в том самом городе, где расположен театр. В Кузбассе первым профессиональным театром, рискнувшим поработать в этой технике, стал Прокопьевский драматический. Три года назад его репертуар пополнился спектаклем «Горько!», все эпизоды которого так или иначе связаны с ЗАГСом. Впрочем, саркастическое название – это в какой-то степени и характеристика провинциальной жизни. «Горько» — история «всевозрастная». Потом, уже в рамках проекта, о котором говорил в начале, появился спектакль о тинэйджерах «ПодростОК», который 9 марта увидят московские театралы и критики. Создателем этой пьесы-вербатима стал Вячеслав Дурненков – автор принесших прокопчанам «Золотую Маску» «Экспонатов» и соавтор пьесы о телеутах, которую сейчас репетируют в Кемеровском облдрамтеатре.
«Часики-то тикают»
Пьесу «Тридцать плюс», премьера которой накануне состоялась в Прокопьевске, написали (хотя к технике «вербатим» этот глагол применим лишь относительно) два молодых –обоим еще нет тридцати –уральских драматурга – Ярослава Пулинович и Полина Бородина. Обе – ученицы драматурга и режиссера Николая Коляды. Первая – лауреат всевозможных литературных и драматургических конкурсов, автор пьесы «Наташина мечта», которая успела побывать в афише, наверное, каждого второго российского театра (в Кемеровском областном эту пьесу поставил Юрий Темирбаев). Вторая пока не столь знаменита. Самая нашумевшая совместная работа Бородиной и Пулинович – пьеса «Башлачев. Свердловск — Ленинград и назад».
То, что получилось у свердловских драматургов в Прокопьевске, можно назвать произведением полудокументальным. Как собрать разные истории вместе? Клуб «Тем, кому за тридцать» не подойдет: почти у всех интервьюируемых семьи и дети. Драматурги придумали, что их герои когда-то учились в одном классе, и пятнадцать лет спустя пришли на вечер выпускников. Монологи подлинные. Прежде, чем актер начинает читать монолог, зачитывают краткую характеристику героя. Такие «отбивки» отделяют несочиненное от того, что, возможно, вымышлено.
В современной драматургии, да и вообще в искусстве, жизнь тридцатилетних осмысленна гораздо меньше, чем проблемы стариков или подростков. Вроде бы, что про зрелых людей говорить? Уже не юные, еще не старые. Сами себе хозяева. И даже кризис среднего возраста еще не завтра. Как выразился один из героев, «тридцатилетний рубеж – поздняя молодость или ранняя мудрость». Но большинство историй, заинтересовавших драматургов, невеселые. Во время спектакля ловил себя на мысли: «Может быть, именно в тридцать человек и переживает какой-то самый трагический в своей жизни слом, не всегда это осознавая?». Время окончательного прощания с иллюзиями. Время осознания, что «часики-то тикают» (снова цитирую персонажа), жизнь не бесконечна. А для кого-то – время самых тяжелых потерь.
Простили… почти
Поставила «Тридцать плюс» выпускница РАТИ-ГИТИСа, режиссер Прокопьевского драматического Вера Попова. Она, к слову, постановщик и предыдущих прокопьевских вербатимов («Горько!» — совместно с Маратом Гацаловым). Спектакли Поповой неоднократно включали во внеконкурсную программу «Золотой Маски». Она успевает работать не только в Прокопьевске. В прошлом году на Новой сцене Александринского театра состоялась премьера набоковской «Камеры обскуры» в режиссуре Веры Поповой.
Спектакль о тридцатилетних Попова сочиняла вместе с двумя художниками – Алексеем Лобановым и Екатериной Андреевой. Черта между игровым и зрительским пространствами размыта почти полностью. На большой сцене деревянные скамейки и столы, за которыми актеры сидят вперемежку с публикой (сразу и не поймешь, кто актер, а кто зритель). А в роли Тамады — не актер, а звукорежиссер Андрей Вольф. Эдакое переходное звено между теми, кто спектакль играет, и теми, кто пришел его смотреть. Обстановка как в самом скромном кафе. На заднем плане зияющий пустотой зрительный зал. Иногда в нем включается свет, напоминая и о том, что герои после встречи в этом микропространстве снова вернуться в большой мир. И о том, что происходящее здесь – театр. Режиссер в очередной уже раз решала задачу: как не разрушить документальность пьесы и в то же время не превратить спектакль в монотонную читку? Кажется, авторам спектакля удалось соблюсти баланс. О костюмах героев очень сложно что-то сказать, но именно потому, что подобраны они точно. Безусловно, помогают создавать образы персонажей («правильный» Депутат в строгом костюме и при галстуке, бесшабашный Музыкант в полинявшей футболке и потертых джинсах), но образы эти не выпячивают и не шаржируют.
Как уже было сказано, актеры озвучивают ремарки, в которых даются характеристики действующих лиц, но далеко не всегда строго следуют этим указаниям. Что называется, находятся над образом. Играют не только персонажа, но и свое отношение к нему…
Вечеринка как вечеринка. В паузах между историями-исповедями участники дурачатся, танцуют и время от времени «хлопают по рюмашке». Для этого актерам не нужен реквизит. После очередного тоста они просто громко и синхронно ударяют ладонями по столу, буквализируя метафору. Тамада дежурно и безобидно балагурит, старается, чтобы ровесники поменьше говорили о грустном. Как всегда и бывает на встречах выпускников, кто-то начинает флиртовать с женщиной, которую в старших классах считал дурнушкой, а она, к его удивлению, с годами преобразилась, расцвела. Порой бывшие одноклассницы припоминают друг другу старые обиды и неподеленных парней. Но это все мелочи, да и чего не скажешь в подпитии. А в целом — все веселятся и радуются встрече.
Для каждого эпизода-монолога режиссер нашла свое решение. Самая трагическая история – монолог хозяина кафе Дениса (в этой роли Сергей Жуйков). В аварии погибла жена Дениса и серьезно покалечился сын. Рассказывая, Жуйков что-то лепит из теста. Вместе с ним, выстроившись в ряд за длинным столом, стряпают другие актеры. Пластичное тесто – как метафора хрупкого человеческого тела. И метафора человеческой судьбы, которую кто-то в любой момент может закрутить или вообще смять. Жуйков сдержан. Речь его спокойна, даже когда он рассказывает самые жуткие подробности катастрофы. О волнении свидетельствуют только длинные паузы… Участники эпизода вместо скалок раскатывают тесто бутылками. В финале монолога ставят эти бутылки вертикально. Немая сцена, ассоциирующаяся с поминками.
Из историй женских самая неожиданная – монолог вагоновожатой Ирины (актриса Ольга Гардер). Экзальтированная женщина рассказывает, сколько (как оказалось!) мистического в ее профессии. Редко кому удается проработать всю жизнь без единого ДТП. Сцена погружена во мрак. Горят только карманные фонарики, напоминающие трамвайные фары в темное время суток. Клубится дым. Звучит тревожная музыка. Просто какой-то спиритический сеанс или оккультный обряд!
Из всех историй эти две – самые мрачные. На противоположном полюсе рассказ горняка Алексея (в этой роли Константин Тимофеев) о семейном отдыхе в Таиланде. Шахтер Тимофеева – добродушный мужичок с хитринкой. Такой с любым общий язык найдет – хоть бы и с тайцем! То и дело шутит, кажется, сам этого не замечая. Задается извечным вопросом: почему все-таки за границей можно жить и не пить, а у нас – никак не получается? Во время его монолога на заднем плане появляется экран, на который транслируются кадры, снятые в шахте. Другие герои спектакля – врач-нарколог, журналистка, домохозяйка… Самым непроясненным персонажем остался депутат Евгений (его играет Виталий Котов). Одноклассники его за что-то не любят, но так и не понятно – за что. Да, занимает высокий пост. Но рассказывает, что много работает, и ему, кажется, верят. Наверное, совершил в жизни какой-то гнусный поступок, о котором знают другие персонажи, но так и не сообщают зрителям. Перед тем как проститься, герои собираются в кучу, чтобы сделать общее фото на память. И резвятся как дети. И вроде бы все все друг другу простили, и даже Евгению… почти простили. И Денис, потерявший жену, нашел в себе силы жить дальше. Но все-таки эта безмятежная радость в финале кажется наигранной. Впрочем, абсолютные праздники без сучка, без задоринки и в жизни случаются нечасто.